Неточные совпадения
Вронский в эти три месяца, которые он провел с Анной
за границей, сходясь с новыми людьми, всегда
задавал себе
вопрос о том, как это новое лицо посмотрит на его отношения к Анне, и большею частью встречал в мужчинах какое должно понимание. Но если б его спросили и спросили тех, которые понимали «как должно», в чем состояло это понимание, и он и они были бы в большом затруднении.
Бедный Обломов то повторял
зады, то бросался в книжные лавки
за новыми увражами и иногда целую ночь не спал, рылся, читал, чтоб утром, будто нечаянно, отвечать на вчерашний
вопрос знанием, вынутым из архива памяти.
Я вовсе не читателю
задаю этот
вопрос, я только представляю себе эту тогдашнюю минуту, и совершенно не в силах даже и теперь объяснить, каким образом случилось, что я вдруг бросился
за занавеску и очутился в спальне Татьяны Павловны.
— А черт знает. Из похвальбы, может быть… так… что вот так много денег прокутил… Из того, может, чтоб об этих зашитых деньгах забыть… да, это именно оттого… черт… который раз вы
задаете этот
вопрос? Ну, соврал, и кончено, раз соврал и уж не хотел переправлять. Из-за чего иной раз врет человек?
Не сочтите
вопрос мой
за легкомыслие; напротив, имею,
задавая таковой
вопрос, свою тайную цель, которую, вероятно, и объясню вам впоследствии, если угодно будет Богу сблизить нас еще короче».
— Женщина часто бесчестна, — проскрежетала она. — Я еще час тому думала, что мне страшно дотронуться до этого изверга… как до гада… и вот нет, он все еще для меня человек! Да убил ли он? Он ли убил? — воскликнула она вдруг истерически, быстро обращаясь к Ивану Федоровичу. Алеша мигом понял, что этот самый
вопрос она уже
задавала Ивану Федоровичу, может, всего
за минуту пред его приходом, и не в первый раз, а в сотый, и что кончили они ссорой.
И вот тут, совсем как бы нечаянно, следствие вдруг
задало ему самый простодушный
вопрос: «Да не Смердяков ли убил?» Так и случилось, чего мы ожидали: он страшно рассердился
за то, что предупредили его и поймали врасплох, когда он еще не успел приготовить, выбрать и ухватить тот момент, когда вывести Смердякова будет всего вероятнее.
Несмотря на все возражения супруга и дочерей, она немедленно послала
за Аглаей, с тем чтоб уж
задать ей последний
вопрос и от нее получить самый ясный и последний ответ.
Вообще, кажется, весь божий мир занимал его более со стороны ценности, чем какими-либо другими качествами; в детском своем умишке он
задавал себе иногда такого рода
вопрос: что, сколько бы дали
за весь земной шар, если бы бог кому-нибудь продал его?
Он стал
задавать себе мысленно
вопрос за вопросом и дошел до заключения, что он охладел, не любит Юлию.
— Но брак под спудом, Николай Всеволодович, брак под спудом, роковая тайна. Я получаю от вас деньги, и вдруг мне
задают вопрос:
за что эти деньги? Я связан и не могу отвечать, во вред сестре, во вред фамильному достоинству.
Многие из нас думали: как, однако ж, постыдно, как глубоко оскорбительно положение человека, который постоянно должен
задавать себе
вопрос:
за что? — и не находить другого ответа, кроме: будь готов.
В палате было уже темно. Доктор поднялся и стоя начал рассказывать, что пишут
за границей и в России и какое замечается теперь направление мысли. Иван Дмитрич внимательно слушал и
задавал вопросы, но вдруг, точно вспомнив что-то ужасное, схватил себя
за голову и лег на постель спиной к доктору.
После этой дружеской беседы, которая кончилась только в полночь, Лаптев стал бывать у Ярцева почти каждый день. Его тянуло к нему. Обыкновенно он приходил перед вечером, ложился и ждал его прихода терпеливо, не ощущая ни малейшей скуки. Ярцев, вернувшись со службы и пообедав, садился
за работу, но Лаптев
задавал ему какой-нибудь
вопрос, начинался разговор, было уже не до работы, а в полночь приятели расставались, очень довольные друг другом.
Было темно в гостиной. Лаптев, не садясь и держа шляпу в руках, стал извиняться
за беспокойство; он спросил, что делать, чтобы сестра спала по ночам, и отчего она так страшно худеет, и его смущала мысль, что, кажется, эти самые
вопросы он уже
задавал доктору сегодня во время его утреннего визита.
Лебедев. А ничего… Слушают да пьют себе. Раз, впрочем, я его на дуэль вызвал… дядю-то родного. Из-за Бэкона вышло. Помню, сидел я, дай бог память, вот так, как Матвей, а дядя с покойным Герасимом Нилычем стояли вот тут, примерно, где Николаша… Ну-с, Герасим Нилыч и
задает, братец ты мой,
вопрос…
В полночь я провожал ее на вокзал. Она нежно обняла меня, вероятно, в благодарность
за то, что я не
задавал ненужных
вопросов, и обещала писать мне, а я долго сжимал ее руки и целовал их, едва сдерживая слезы, не говоря ей ни слова.
Бегушев поднялся с места, сел в коляску и уехал домой. Слова Домны Осиповны, что она напишет ему, сильно его заинтересовали: «Для чего и что она хочет писать мне?» —
задавал он себе
вопрос. В настоящую минуту ему больше всего желалось устроить в душе полнейшее презрение к ней; но, к стыду своему, Бегушев чувствовал, что он не может этого сделать.
За обедом он ни слова не сказал графу Хвостикову, что ездил к Домне Осиповне, и только заметил ему по случаю напечатанного графом некролога Олухова...
Я, Петр Игнатьевич и Николай говорим вполголоса. Нам немножко не по себе. Чувствуешь что-то особенное, когда
за дверью морем гудит аудитория.
За тридцать лет я не привык к этому чувству и испытываю его каждое утро. Я нервно застегиваю сюртук,
задаю Николаю лишние
вопросы, сержусь… Похоже на то, как будто я трушу, но это не трусость, а что-то другое, чего я не в состоянии ни назвать, ни описать.
Бывало, сидит
за столом против меня, следит
за моими движениями и
задает вопросы.
— Как не выразят? Вздор! Если и не выразят всего, так что ж
за беда?
Вопрос поставят… Постой, постой! — горячился Семен, видя, что я хочу его перебить. — Ты скажешь, что
вопрос уже поставлен? Верно! Но этого мало. Нужно
задавать его каждый день, каждый час, каждое мгновенье. Нужно, чтобы он не давал людям покоя. И если я думаю, что мне удастся хоть десятку людей
задать этот
вопрос картиной, я должен написать эту картину. Я давно думал об этом, да вот эти все сбивали.
У Рыбникова опять задергались губы. Эту привычку уже успел
за ним заметить Щавинский. Во все время разговора, особенно когда штабс-капитан
задавал вопрос и, насторожившись, ждал ответа или нервно оборачивался на чей-нибудь пристальный взгляд, губы у него быстро дергались то в одну, то в другую сторону в странных гримасах, похожих на судорожные злобные улыбки. И в то же время он торопливо облизывал концом языка свои потрескавшиеся сухие губы, тонкие, синеватые, какие-то обезьяньи или козлиные губы.
Городничий, к которому Рыжов обратился
за квартальничьим местом, разумеется, не
задавал себе никакого
вопроса о его способности к взятке.
Решившись таким образом из пламенного обожателя преобразовать себя в смиренного и нетребовательного друга, я
задал себе
вопрос: что
за человек Марасеев?
И Крюков даже засмеялся, точно впервые
за весь день
задал себе этот
вопрос. Тотчас же от сердца его отлегла скука и в ленивых глазах заблестело удовольствие. Он ударил по лошади…
Например, когда мать Сережи упрашивала его отца сменить старосту Мироныча в селе, принадлежащем их тетушке,
за то, что он обременяет крестьян, и, между прочим, одного больного старика, и когда отец говорил ей, что этого нельзя сделать, потому что Мироныч — родня Михайлушке, а Михайлушка в большой силе у тетушки, то Сережа никак не мог сообразить этого и
задавал себе
вопросы: «
За что страдает больной старичок, что такое злой Мироныч, какая это сила Михайлушка и бабушка?
Тетя ласкала нас — более руками и взглядами — и в то же время
задавала отцу
вопросы, требовавшие немедленного исполнения ее просьб или приказаний, которые вытекали из каждого обстоятельства и шли одно
за другим в быстром, но стройном порядке.
Старика словно ветром шатнуло, так что он едва успел ухватиться
за перила. Это было слово, которого он сам себе не смел выговорить, предположение, которого страшился,
вопрос, которого даже не дерзал он
задать себе. Несколько секунд простоял Петр Петрович в немом раздумье и, наконец, снова повернулся к Лидиньке.
— Так-таки
за всякую малость и судом? — не без иронии
задал вопрос Гайкин.
— Новенькая! Ты в Москве не была? —
задала она
вопрос Дуне. И не успела та ответить ей ни да ни нет, как неожиданно чьи-то цепкие руки схватили Дуню
за уши и потянули кверху.
Да что это — безумие больного человечества? Кошмарный бред, от которого нужно очнуться и расхохотаться? Ведь даже борясь
за будущее, мы в душе все как будто боимся чего-то. Сами неспособные на радость, столь далекие от нее, опасливо уже
задаем себе
вопросы: не окажется ли счастье и радость синонимом статики? Не тем ли так и прекрасно будущее, что оно… никогда не придет? (Ибсен). Как прав Моррис! «Старый, жалкий мир с его изношенными радостями и с надеждами, похожими на опасения!..»
Осмотрев его и
задав несколько
вопросов горничной, которая ходила
за больным, доктор не спеша вернулся в гостиную. Там уже было темно, и Ольга Ивановна, стоявшая у окна, казалась силуэтом.
У нас никому не нравилась эта дама, которую, по правде говоря, даже не шло как-то называть и дамою — так она была груба и простонародна, и из нас многие
задавали себе
вопрос: что могло привлечь Пекторалиса к этой здоровой, вульгарной немке и стоило ли для нее давать и исполнять такие обеты, какие нес он, чтобы на ней жениться. И еще он ездил
за нею в такую даль, в Германию… Так и хочется, бывало, ему спеть...
Так что же значат
вопросы: зачем,
за что страдания? — которые
задает себе разумный человек.
Книжники же, и не подозревая в фарисейских учениях тех разумных основ, на которых они возникли, прямо отрицают всякие учения о будущей жизни и смело утверждают, что все эти учения не имеют никакого основания, а суть только остатки грубых обычаев невежества, и что движение вперед человечества состоит в том, чтобы не
задавать себе никаких
вопросов о жизни, выходящих
за пределы животного существования человека.
И сколько раз
за всю войну я ни
задавал этот
вопрос, всегда я получал один ответ...
Он беззаботно разговаривал с солдатом и исподтишка пристально следил
за ним. Говорил то громче, то тише,
задавал неожиданные
вопросы, со всех сторон подступал к нему, — насторожившийся, с предательски смотрящими глазами. У меня вдруг мелькнул
вопрос: где я? В палате больных с врачами, или в охранном отделении, среди жандармов и сыщиков?
— Очень рад! Но князь умный человек. Он очень хорошо понимает, что я не принадлежу к юношам, бегающим от женщин. Две здешние красавицы — ты и, по-твоему, а, быть может, и по его мнению, княжна должны произвести на меня впечатление. Он непременно
задаст себе
вопрос: которая? Я хочу показать ему, что это княжна и буду усиленно ухаживать
за ней при нем.
Он хотел
задать женщине
вопрос, но она уже скрылась и заперла
за собой дверь.
Простившись с Яшкой, Домаша через несколько минут снова уже сидела в рукодельной
за своими пяльцами. Подруги, посвященные в тайну ее отношений с отъезжающим в далекий путь Яковом, очень хорошо понимали причину ее двукратного отсутствия из светлицы и истолковали его только в том смысле, что она бегала проститься со своим дружком.
Вопросов они ей не
задавали и лишь исподтишка пристально поглядывали на нее, стараясь по лицу прочесть о впечатлении, произведенном разлукой с милым.
Когда, наконец, великий князь вышел из апартаментов императрицы-матери, все бросились
за ним. Каждый старался прочесть на его лице известия, привезенные им из Варшавы, многие даже
задавали ему об этом
вопросы.
— Я не обязан вам отчетом в своих намерениях. Отец ее мог бы мне
задавать такие
вопросы. Нынче не те времена, милейший Заплатин. Мой приятель, товарищ по лицею, привез в деревню к невесте шафера и отлучился на одну неделю. А шафер прилетел к нему объявить, что оная девица желает иметь мужем его, а не первого жениха. И это в лучшем дворянском обществе… на глазах у родителя… Ergo, — выговорил Пятов таким же звуком, как и в разговоре с немцем, когда он торговался из-за полкопейки на аршин миткаля.
Сбросив шубу на руки отворившего ему дверь слуги и
задав ему
вопрос, не было ли кого-нибудь, Виктор Аркадьевич, получив отрицательный ответ, торопливо прошел в свой кабинет и окинул беспокойным взглядом свой письменный стол, на котором весьма часто
за последнее время появлялись письма княжны Юлии.
Лельку ребята выбрали командиром одного из «преуспевающих» взводов. В юнгштурмовке защитного цвета, с ременным поясом, с портупеей через плечо, она сидела, положив ногу на ногу. К ней теснились девчата и парни,
задавали торопливые
вопросы. Она отвечала с медленным нажимом, стараясь покрепче впечатлеть ответы в мозги. В уголке,
за буфетным столиком, одиноко сидел Ведерников и зубрил по книжке, не глядя по сторонам.
— Что же на тебя так повлияло?.. Из-за чего с тобой сделалось дурно? —
задала вопрос Ольга Николаевна.
За что?» —
задавала она этот
вопрос людям и Богу.
Студент Алексей Болотов, брат Катерины Николаевны и товарищ Ширяева, разговаривал с земским врачом Кореневым. Алексей говорил быстро, слегка запинаясь и размахивая руками. А доктор, с загорелым лицом и взглядом исподлобья, лениво курил папиросу
за папиросой и ворчащим голосом
задавал вопросы.